Жертва умирает.

И он кончает в нее.

– …Ладно, мне пора вернуться к делам, пока меня не прищучил капитан Чемберлен, – сказал Салиндро, вставая.

Вырванный из череды мыслей, Бролен лишь рассеянно кивнул:

– Буду держать тебя в курсе.

Прежде чем выйти, Салиндро застегнул свой тяжелый ремень.

Оставшись один, Бролен в течение нескольких секунд смотрел в окно на высотные здания в центре города, а затем взялся за отчет о вскрытии.

3

Джульет с трудом сглотнула, горло и голова ужасно болели. Несколькими минутами раньше она полностью пришла в сознание. Ее охватила паника. Сначала она дрожала от страха, на глаза наворачивались слезы. Потом она постепенно стала разбирать, где находится, и ее стойкий характер потребовал: надо успокоиться. Она не могла ничего двигаться: лодыжки и руки за спиной были крепко связаны, и это причиняло ей боль. По крайней мере, напавший не собирался ее убивать, если до сих пор этого не сделал. Зачем ему ждать? Однако внутренний голос нашептывал ей: хватит строить иллюзии, пора побыстрее переключиться на поиск возможностей спастись. Впрочем, легче сказать, чем сделать это. Лежавшая на холодном сыром полу, в темноте, связанная крепкой веревкой, она чувствовала, что находится на грани помешательства.

Джульет повернула голову, огляделась вокруг, стараясь, чтобы от ее внимания не ускользнула ни одна деталь. В янтарном свете пламени по стенам плясали угрожающие тени. Пол в комнате три на четыре метра был земляной, местами неровный, как будто его пытались копать каким-то предметом, мало пригодным для этой цели.

«Словно землю пытались взрыхлить ногами! – подумала она. И тут же добавила: – О, нет! Пусть это будет не так!»

Но воображение уже рисовало ей другую пленницу, дрожащую, почти сходящую с ума от ужаса, пытающуюся вырыть яму под деревянной стеной. Джульет резко тряхнула головой, стараясь прогнать эту мысль, и тут же испытала сильнейшее головокружение – последствие воздействия паров хлороформа. Она медленно выдохнула, потом немного успокоилась и почувствовала, что боль стихает.

«Лучше сосредоточься на том, что вокруг, – давай, постарайся разглядеть все, что сможешь» – скомандовала она себе.

Черные стены были сложены из бревен, как будто Джульет попала в шале или лесную хижину. В комнате не было совершенно никакой мебели, и только в углу, отбрасывая немного света, горела маленькая свеча.

Джульет вздрогнула. Было холодно. Она не знала, который час, любые намеки на время здесь отсутствовали. Может быть, все еще ночь? Возможно, ведь ни один луч света не проникал сквозь бревна. Вдруг ее поразила одна мысль. Она попыталась перекатиться на спину, чтобы получше осмотреть все вокруг, и тогда ее опасение переросло в глухой ужас.

Тут не было никакой двери.

Ни окна, никакого другого намека на то, как она сюда попала. Комната была наглухо закрытой, похожей на большой гроб.

«Только не кричать, ни в коем случае не кричать», – повторяла Джульет про себя, однако этот внутренний голос дрожал, еще чуть-чуть – и с ней случится истерика. Если ее похититель не стал затыкать ей рот, значит, он был уверен: ему нечего бояться. Стало быть, она находилась в каком-то уединенном месте, иначе бы, связав ей запястья, он вставил бы ей кляп. Джульет чувствовала, что ей становится тяжело дышать, ее охватило противное оцепенение, и она из последних сил боролась с подкрадывающейся паникой. Еще несколько часов назад они спокойно болтали, сидя с Камелией, пили пиво и вино, смеялись, а теперь она заперта вдали от всего мира, и ей остается надеяться только на милость неизвестного похитителя. Она начала отчаиваться.

Никто, и в первую очередь сама Джульет, не знал, где она находится. Она оказалась здесь, лишенная малейшего шанса защищаться, благодаря странному стечению обстоятельств. Джульет вспомнила, как беззаботно шла по темной улице, а уже секунду спустя потеряла сознание от удушья и очнулась в подземной тюрьме. Ее жизнь внезапно превратилась в кошмар. По непонятной причине ее вырвали из привычного существования и заперли в гробу. К охватившему ее страху где-то в глубине души стало примешиваться чувство несправедливости. От подобного никто не застрахован, это может случиться с каждым где угодно, и, даже не предполагая, что ты можешь встретить на дороге какого-нибудь психа, ты имеешь все шансы попасть в подобное ужасное положение.

Джульет почувствовала, как ее лицо скривилось, на глаза навернулись слезы. Она надолго забылась плачем.

Затем, ощутив внезапный приступ ярости, девушка вскрикнула и рывком села. Потом, справившись с гневом и рыданиями, Джульет принялась внимательно оглядываться. В трех метрах справа от себя она увидела в земле дыру, ведущую куда-то под стену. Сдерживая слезы, она поползла к этому углублению. Пламя свечи слабо освещало эту часть комнаты, и ей пришлось лечь на землю, согнувшись в три погибели, чтобы осмотреть яму. Диаметром та была чуть больше баскетбольного мяча и напоминала начало подземного хода. Длинные параллельные бороздки на земле возле ямы вызвали у Джульет дрожь. Она сразу же представила себе женщину, в панике роющую землю, не обращая внимания на сломанные ногти.

Быть может, просунув голову внутрь, она сможет увидеть, что там, с той стороны? По крайней мере, понять, где она находится. Однако со связанными руками и ногами просто свеситься вниз означало одно: она не сможет вылезти наружу и останется висеть вниз головой. Но рискнуть стоило.

Извиваясь, словно гусеница, Джульет поползла вниз, в темный проход под стеной. Она принялась ерзать, стараясь перевернуться на спину и высунуть голову с той стороны. Макушка уперлась в камень.

С той стороны ничего не было.

Джульет задрожала, поняв очевидное: в ее тюрьме нет ни двери, ни окон, а стены обложены мощными камнями! Она оказалась в подземелье, в мире мертвых.

Ее снова охватил страх.

Комнату заполнил скрип. Словно наверху открыли крышку люка.

«Ну конечно! Потолок!» – закричала Джульет про себя. Полумрак скрывал эту часть комнаты, и она не могла различить детали. Мысль, что из комнаты есть выход, обрадовала ее, значит, она не полностью отрезана от окружающего мира, с ним есть связь, дающая возможность убежать. Но радость ее была недолгой. Она услышала над собой шорох одежды, и ее вновь охватила паника. Застряв вниз головой в узкой дыре, она не могла видеть того, что происходит в комнате, а ее похититель уже был здесь, рядом, возможно, наслаждаясь тем, как она пытается выползти из ямы обратно.

Подобно погребальному звону, вверху раздался похотливый голос:

– Пришло наше время, дорогая.

Рванувшись, Джульет еще раз попыталась выбраться из дыры, ее охватил приступ безумной паники, на глаза навернулись слезы, и покрывало ужаса затуманило ее взор, подобно смерчу, разрушающему все на своем пути.

Чтобы бросить курить, Джошуа Бролен стал пить чай.

Возможно, ему надо было бы действовать тайком, потому что, видя, как он глотает горячую ароматизированную воду, многие начали за него беспокоиться. Летом – двумя месяцами ранее – он выбросил последнюю пачку «Winston», дав себе слово завязать навсегда. Первые дни были болезненными в прямом смысле этого слова, и Бролен спрашивал себя, так ли уж вредно курить, по сравнению с тем, что он чувствует теперь: ему казалось, что его легкие пылают, в них как будто происходит самая настоящая «ломка». Однако он быстро обнаружил, что ему не хватает не самих сигарет, а скорее привычных жестов курильщика. Нужно было чем-то занять свободную руку. Лишенная излюбленных жестов рука, казалось, весила целую тонну. Одно лишь воспоминание о том, как прежде он пил кофе, одновременно выкуривая сигарету, чередуя затяжку с глотком кофеина, вызывало у него сильнейший стресс. В свои тридцать Бролен обнаружил, что не выносит вкуса кофе отдельно от вкуса никотина. И, дабы избавиться от регулярных доз табачного дыма, он заменил традиционный капучино на чай. Предпочитая всем остальным ароматизированный, с лесными ягодами, хотя такой сложнее всего было найти – из всех фруктовых вкусов этот оказался наиболее редким.