– А кстати, откуда у тебя мой номер телефона? – удивился Бролен. – Его ведь нет в общем справочнике.

Его удивление и мысль, что они оба думают почти об одном и том же, позабавили Джульет.

– Ты же… сам дал мне его в прошлом году, на случай, если… – ответила она довольно иронично, даже не допуская, что сегодня вечером решится шутить.

Бролен тут же отругал себя, что забыл об этом, и теперь старался вспомнить, что имел в виду, когда произнес это «на случай, если…». Джульет была красивой девушкой. Даже очень – тут же поправил самого себя Бролен. Однако он умел четко разделять работу и личную жизнь, не делая из этого правила никаких исключений. Такова одна из заповедей, оставшихся у него со времен учебы в ФБР. Какой бы очаровательной ни была девушка, он всегда старался смотреть на нее иначе, нежели любой другой мужчина, привлеченный красотой и обаянием.

– Точно, припоминаю, – соврал он. – Послушай, все-таки тебе надо последовать моему совету: не нужно оставаться одной в такие моменты: выйди, развейся; сомневаюсь, что для тебя окажется полезным всю ночь вспоминать те события, так ты точно впадешь в депрессию. Не хочу драматизировать – я пытаюсь всего лишь помешать тебе зациклиться на том… случае.

Несколько месяцев подряд после нападения на Джульет Бролен интересовался тем, как проходит ее лечение – она регулярно посещала Службу помощи жертвам агрессии, созданную при полиции Портленда. Там ее научили мириться с происшедшим почти так же, как приходится соглашаться со смертью близкого человека: решительно принять это, чтобы потом всю жизнь не ощущать на себе гнет случившегося. Ей рассказали, что лучше несколько раз как следует поплакать, чем загнать душевную травму внутрь, ожидая, что та постепенно будет где-то там разлагаться. Джош знал, что она справилась, доказав, что обладает волей борца, однако тягостные воспоминания могли вернуться к Джульет снова, особенно в годовщину трагедии.

Было слышно, как на другом конце провода Джульет вздохнула. И затем проговорила:

– Я идиотка, мне не следовало тебе звонить, сожалею.

– Не говори так. Я рад тебя слышать, – добавил Бролен одними губами. – На самом деле я тоже хотел тебе позвонить, но… с этой работой… Знаешь, для меня тоже очень важным было все то, что тогда произошло. – Чувствуя, что Джульет напряглась, полностью уйдя в свои мысли, он добавил: – Хочешь поговорить об этом?

Джульет перепасовала мяч обратно Бролену.

– Я не рискнула сама попросить тебя. Боялась, что ты воспримешь это как навязчивое приглашение. Если ты приедешь, это не сильно тебя отвлечет от дел?

Бролен открыл глаза: предложение Джульет выходило за рамки того, о чем он думал. Он надеялся, что они всего лишь поговорят по телефону и ему не придется ехать через весь город. Но молчание Джульет отвергало любую попытку отказаться, он должен был сделать это ради нее. И в глубине души, вопреки рассудку, он ощущал, что ему очень нравилось что-то в этой девушке, и эта симпатия выходила за рамки профессиональных полномочий. Ее личность, образ жизни.

«Всего час или два, – подумал он, – ради того, чтобы просто поддержать ее, а потом я вернусь и лягу спать».

– Ок, я еду, – уверенно произнес Джош. – Доставай бокалы и грей диван, буду у тебя через сорок минут, если, конечно, найду свой телепортер.

Он почувствовал, как девушка улыбнулась. Ей стало спокойнее.

Миновав Шенандоа-террас, престижный квартал Портленда, белый «Мустанг» поехал мимо зданий, возвышавшихся над остальным городом. В конце Шенандоа располагались два просторных дома, за которыми начинался лес. Дороги дальше не было. Поразмышляв несколько секунд, Бролен поднялся на крыльцо меньшего из двух особняков.

«Неплохой вид, – подумал он, осматриваясь. – Не так много соседей, просторно, и лес, где можно бегать по утрам, прямо рядом с домом – что еще нужно?»

Дверь отворилась.

Стоя на пороге, Джульет радушно улыбалась Бролену.

– Спасибо, что пришел, – произнесла она, приглашая войти.

Бролен немного растерянно улыбнулся ей в ответ, не зная, как реагировать. За те несколько месяцев, что Джошуа не виделся с ней, он забыл, насколько она очаровательна. Не вынимая руки из карманов, Бролен вошел в холл.

Джульет указала ему на открытую дверь.

– Принесу кофе, располагайся, – произнесла она, удаляясь в сторону кухни.

Бролен прошел внутрь – в большую гостиную с множеством диванчиков, кресел, низких столиков и камином – таким огромным, что туда можно было шагнуть, не сгибаясь. Над камином располагались перила мезонина и стеклянная дверь. Джошуа развеселился при мысли, что оказался в подобном месте. Его кроссовки, потертые джинсы и старая кожаная куртка совершенно не соответствовали здешней обстановке.

– Думаю, тебе нравится покрепче? – крикнула Джульет из кухни.

Джошуа не стал объяснять, что не пьет кофе с тех пор, как бросил курить: нынче вечером он сделает исключение. Повернувшись, он увидел черный лакированный «Бёзендорфер» в окружении зеленых растений. Он подошел и поднял крышку, его пальцы мягко коснулись клавиш.

– Ты играешь? – спросила Джульетт, появляясь у него за спиной.

Бролен тут же прервался, виновато улыбнувшись.

– Нет. У моих родителей было фортепиано, однако отец запрещал мне к нему прикасаться.

– Это глупо. Зачем тогда оно нужно?

– Полагаю, отец сохранил его в память о своих родителях, однако, может быть, он вообще не хотел, чтобы кто-то на нем играл. Не знаю. А ты?

Джульет подняла брови.

– Начала учиться в восемь лет. Думаю, это должно было сделать из меня виртуоза, но, к огромному разочарованию моих родителей, я очень слабый музыкант.

На ее щеках появились ямочки. Бролен смотрел на нее, удивленный ироничным тоном девушки. Он уже совершенно забыл, насколько она красива: эти черные волосы, каскадом спадающие на плечи, сапфирового цвета глаза. Такие синие, что если долго смотреть в них, можно потерять рассудок. В конце концов, Джошуа подумал о том, что так и не определился, как именно ему следует относиться к Джульет. Он спас ей жизнь, после трагедии они некоторое время провели вместе, но тогда их отношения были особенными: Джульет приходила в себя, а ему постоянно мешали все эти полицейские барьеры, поэтому он не смог просто подружиться с ней. Поразмыслив, он почти с удивлением обнаружил, что оказался у нее в доме спустя год. Их связывало то, что они пережили вместе, между ними установилось взаимное доверие, но они так и не стали ближе. Когда Джульет немного оправилась, он отстранился, с головой ушел в работу, не желая оставаться наедине с красивой женщиной.

Через мгновение Бролен испытал желание прикоснуться к ее нежным и соблазнительным губам, его взгляд упал на прикрытую свитером грудь девушки. Чувствуя, что отклонился от разговора, он указал на три диванчика, расставленных полукругом, и спросил:

– Который из них предназначен для полицейских?

– Тот, что тебе больше нравится.

Бролен выбрал центральный и устроился поудобнее.

– Рад видеть, что ты не перестала улыбаться, – добавил он. – Это главное.

– Стараюсь.

Джульет не могла признаться, что обрела способность улыбаться менее часа назад, как раз тогда, когда он сказал ей, что приедет. От этого человека исходила спокойная сила. Уверенность.

Джульет поставила на стол две чашки очень крепкого черного кофе.

– Чем ты занимаешься теперь? – поинтересовался Бролен.

– Иду по твоим стопам, – сразу ответила она. – Ты ведь изучал психологию, правда?

Бролена вновь удивила ее память. По завершении дела Лиланда Бомонта, Портлендского палача, Бролен хотел помочь Джульет прийти в себя, справиться с пережитым кошмаром. Так он почти помогал и самому себе тоже, ибо это дело сильно зацепило и его. Тогда он впервые убил человека. Джошуа никогда не признался бы в этом Джульет, и ему вообще казалось, что он не так уж и много рассказал ей о себе, но теперь, год спустя, выяснилось, что девушка не забыла абсолютно ничего из того немногого, что он ей о себе поведал. В голову Джошуа вдруг пришла мысль, что Джульет могла сохранить в памяти все незначительные детали, будучи неравнодушной к нему, однако поведение никак не выдавало ее чувства. Конечно, она была расположена к нему, но сохраняла дистанцию и уж точно была далека от любой фамильярности.